О Волошине и революции

 ...Волошин любил различные розыгрыши, постоянно рождаемые его неистощимой фантазией. Свободой, раскованностью и парадоксальностью отличается и стиль его статей. Объясняя свою манеру, он писал В.Брюсову: «Вас обижает то, что я не хочу убеждать в правоте своих мыслей. Я хочу только бросить горсть новых идей — и посмотреть, как они взойдут. Зачем непременно класть на мысли клеймо моих доказательств? Пусть читатель найдет собственные, — и тогда он будет считать эти мысли своими. И только тогда они дадут всходы».
В феврале 1910 года, когда Волошин уже был известным поэтом и критиком, в Москве вышла его первая книга «Стихотворения. 1900—1910». Она получила в основном положительные отзывы В.Иванова, М.Кузмина, В.Брюсова, В.Полонского и др. Но многие, отмечая высокое техническое мастерство, писали о Волошине как о «головном», книжном поэте, в его стихах видели «не столько признания души, сколько создание искусства» (В.Брюсов). М.Шагинян сформулировала это так: «В нем всегда мастер преобладает над импровизатором». Сам Волошин, во всем стремящийся к совершенству, конечно, придавал особое значение форме стиха: «Мне легко дается стих. Я довел требования к нему до такой степени, что мне очень трудно писать стихи — и я пишу их очень мало».
...
Февральская революция 1917 года не вызывает у Волошина большого энтузиазма, так как он постоянно чувствует «интеллигентскую ложь, прикрывающую подлинную реальность революции». В «Автобиографии» он пишет об этом времени: «Редакции периодических изданий, вновь приоткрывшиеся для меня во время войны, захлопываются снова перед моими статьями о революции, которые я имею наивность предлагать, забыв, что там, где начинается свобода печати, — свобода мысли кончается». Вернувшись весной 1917 года в Крым, Волошин больше никогда его не покидает. «Ни от кого не спасаюсь, никуда не эмигрирую, и все волны гражданской войны и смены правительств проходят над моей головой».
Октябрьскую революцию Волошин воспринял как испытание, ниспосланное России: «Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чем не разочаровали: я их ожидал давно и в формах, еще более жестоких». Никаких иллюзий у Волошина, в отличие от многих других литераторов, в это время не было. Он прекрасно сознавал, что революция — это кровь, террор и страдания.
...
Осенью 1917-го и в 1918 году им были написаны стихотворения, которые составили книгу о революции «Демоны глухонемые». Это была последняя напечатанная Волошиным книга. Больше при советской власти его не издавали. В книге трагические, полные мрачных предчувствий и безысходности стихи. Голос поэта зазвучал совершенно по-новому — мощно и тревожно.
Живя в Коктебеле, Волошин стал свидетелем страшного террора в Крыму, он пытался приостановить поток убийств, вступаясь за отдельных жертв, и облегчить страдания; он молился и помогал практически. У него прятались и белые, и красные, имя его было в списках людей, предназначенных к ликвидации.

Из статьи Татьяны Алешка. «Твои слова будут памятниками этих лет»