О Георгие Петровиче Федотове

 Федотов Георгий Петрович (1886 — 1951) — русский историк, философ, литературовед, религиозный мыслитель и публицист.

...Десятилетие между началом первой мировой войны и эмиграцией стало временем начинания, в котором в полной мере проявились таланты Федотова. Подготовка «Святых меровингской эпохи», предтечи «Святых Древней Руси», в годы войны и публикация «Абеляра», единственной его книги, вышедшей тогда в России, за год до отъезда, двухлетнее профессорство между ними в родном Саратове, закончившееся бегством-возвращением в Петроград из-за нежелания компромиссов с новой властью, и работа переводчиком, сохраняющая независимость в советской России, — таковы основные вехи, составившие внешнюю ткань его жизни в революции, но средоточием ее безусловно был религиозно-философский кружок Александра Мейера, в котором и состоялось рождение федотовского христианского социализма.

Межконфессиональный и политически эклектичный кружок рассматривал новую послереволюционную жизнь в свете христианства и, будучи политически лояльным к новой власти, стремился принести ей Христа. Е.Н. Федотова вспоминала позже: «Один из членов кружка любил спрашивать: «Как молиться: свергни большевиков или вразуми?». Думаю, что в это время большинство ответило бы «вразуми». Ядро кружка составляло братство, распространившееся далеко за пределами Петрограда и в 1918 году издававшее газету «Свободные голоса», в которой состоялся публицистический дебют Федотова. В этой газете было выражено его кредо, состоявшее в христианском служении перед лицом России и основанное на любви, которая, «чтобы быть живой и действенной, должна быть личной». Вся его дальнейшая научная академическая и публицистическая деятельность будет посвящена молитвенному вглядыванию в это лицо, освященное евангельским благовестием, но тогда уже он разглядел дорогие черты: «Оно в золотых колосьях ее нив, в печальной глубине ее лесов. Оно в кроткой мудрости души народной. Оно в звуках Глинки и Римского-Корсакова, в поэмах Пушкина, в эпопеях Толстого. В сияющей новгородской иконе, в синих главах угличских церквей. В «Слове о полку Игореве» и в «Житии протопопа Аввакума». Оно в природной языческой мудрости славянской песни, сказки и обряда. В пышном блеске Киева, в буйных подвигах дружинных витязей, «боронивших Русь от поганых». В труде и поте великоросса, поднимавшего лесную целину и вынесшего на своих плечах «тягло государево». В воле Великого Новгорода и художественном подвиге его. В одиноком, трудовом послушании и «умной» молитве отшельника-пахаря, пролагавшего в глухой чаще пути для христианской цивилизации. В дикой воле казачества, раздвинувшего межи для крестьянской сохи до Тихого океана. В гении Петра и нечеловеческом труде его, со всей семьей орлов восемнадцатого века, создавших из царства Московского державу Российскую. В молчаливом и смиренном героизме русского солдата-мученика, убелившего своими костями Европу и Азию ради прихоти своих владык, но и ради целости и силы родной земли. Оно в бесчисленных мучениках. Павших за свободу, от Радищева и декабристов до безымянных святых могил 23 марта 1917 года. Оно везде вокруг нас, в настоящем и прошлом — скажем твердо: и в будущем».

Из статьи А. С. Филоненко. "Георгий Петрович Федотов и богословие культуры"

Амвросий Оптинский

 Амвросий Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков) (1812 — 1891) священнослужитель Русской православной церкви, иеросхимонах. Прославлен в лике святых 6 июня 1988 года на Поместном соборе Русской православной церкви; почитался при жизни как старец. Прообраз старца Зосимы в романе Фёдора Достоевского «Братья Карамазовы».
Дни памяти:
    27 июня (10 июля) — обретение мощей преподобного;
    28 июля (10 августа) — в Соборе Тамбовских святых;
    10 (23) сентября — в Соборе Липецких святых;
    10 (23) октября — преставление;
    11 (24) октября — в Соборе Оптинских старцев.
В двенадцатилетнем возрасте он был отдан на полуказённое содержание в Тамбовское духовное училище. В июле 1830 года он, как один из лучших выпускников, был направлен в Тамбовскую духовную семинарию. Во время учёбы в семинарии он тяжело заболел и дал обет постричься в монахи. Однако по окончании семинарии в 1836 году (по первому разряду) он поступил домашним учителем детей к богатому помещику. Затем, с 7 марта 1838 года, был преподавателем греческого языка Липецкого духовного училища.

После вторичной болезни, посетив вместе с товарищем и сослуживцем Павлом Покровским, Троице-Сергиеву лавру и старца Илариона (Фокина) из села Троекурова, осенью 1839 года он тайно от всех ушёл в указанный старцем монастырь Оптина пустынь.

С именем старца Амвросия связано устройство в 1884 году Шамординской женской обители. Он благословил своё духовное чадо схимонахиню Софию на создание недалеко от Оптиной, с сельце Шамордино, женской общины, которая позже была преобразована в монастырь. 

Амвросий Оптимский написал множество писем своим духовным чадам. Впоследствии они были собраны и изданы Оптиной пустынью.

Поздравляю всех с праздником Воскресения Христова, светлым праздником Пасхи!

Тропарь праздника:

Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав.

Стихира, глас 6.

Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангелы поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити.

Ипакои, глас 4.

Предварившия утро яже о Марии и обретшая камень отвален от гроба, слышаху от Ангела: во свете присносушнем Сущаго с мертвыми что ищете, яко человека? Видите гробныя пелены: тецыте и миру проповедите, яко воста Господь, умертвивый смерть, яко есть Сын Бога, спасающаго род человеческий.

Кондак, глас 8.

Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разрушил еси силу, и воскресл еси, яко Победитель, Христе Боже, женам мироносицам вещавый: Радуйтеся! и Твоим апостолам мир даруяй, подшим подаяй Воскресение.

Задостойник, глас 1.

Ангел вопияше Благодатней: Чистая Дево, радуйся, и паки реку: Радуйся! Твой Сын воскресе тридневен от гроба и мертвыя воздвигнувый: людие веселитеся.

Светися, светися Новый Иерусалиме, слава бо Господня на Тебе возсия. Ликуй ныне и веселися, Сионе. Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о востании Рождества Твоего.

 

Блаженный Августин и его Град Божий

 Аврелий Августин появился на свет в 354 году, в нумидийском городе Тагасте (на севере Африки), ныне Сук-Арас, Алжир.

После своего обращения в христианство и крещения в 386 году Августин Аврелий разработал свой собственный подход к философии и теологии, включив в него различные методы и точки зрения.
Историк Диармайд Маккалок писал: «Влияние Августина на западную христианскую мысль трудно переоценить; только его любимый пример, Павел Тарсский, был более влиятельным, и жители Запада обычно видели Павла глазами Августина».

Августин Блаженный оказал сильное влияние на догматическую сторону христианского учения.

...Что же давало человечеству создание блаженного Августина?

Государственная власть империи V века своими мероприятиями сокрушила внешнюю силу язычества: она низвергла его храмы, идолов, жертвоприношения. Августин одержал победу над духовным наследием античного мира. Он преодолел язычество в его истории, в его заветах, в его научных и философских приобретениях. Однако великий боец западной церкви стремился не столько уничтожить, сколько покорить своего противника. Да и возможно ли было отвергнуть всю античную культуру? Не лучше ли было воспользоваться ею для нужд нового времени? Это и сделал Августин в своем «Граде Божием». После него очевидно стало, что древнее человечество трудилось не даром в течение тысячелетий. То, что было им создано, должно было служить потребностям дальнейших поколений, содействовать тому, что впоследствии названо было прогрессом. Как религиозный человек и как епископ, Августин был непоколебимо убежден, что этот прогресс возможен только под сенью церкви, которая является частью «Града Божия», скитающегося по земле. Поэтому он величает ее «столпом и утверждением истины». Вне церкви — нет спасения. «Вне церкви — бесполезны добрые дела... Вне церкви ничему не помогут ни девственность, ни мученичество, ни отпущение грехов, ни молитвы».

Уже Амвросий Миланский прославлял церковь, как «тихую пристань среди мирской бури». Такое восхваление было в то время вполне естественно — особенно, на западе империи.

Государственная власть, действовавшая здесь, явно слабела и разлагалась. Ей не под силу было — ни объединить население, ни обеспечить ему мир, порядок, благосостояние, даже внешнюю безопасность. Народ видел эту власть, главным образом, в образе ненавистных сборщиков податей или грубых солдат, приходящих на постой. Зато влияние церкви все возрастало. Мало того, что она во множестве устраивала больницы и богадельни, приюты и странноприимные дома. Мало того, что она стремилась смягчить грубые нравы, улучшить положение рабов, внушить уважение к труду. В руках епископов, благодаря пожертвованиям и завещаниям, накапливались огромные богатства.

К ним переходили все большие и большие полномочия в судебных и правительственных делах. Сами императоры вынуждены были считаться с этой властью, — и если Амвросий мог безнаказанно грозить отлучением Феодосию, то понятно, что обыкновенные чиновники государства трепетали перед гневом владыки церкви. Особенно чувствовалось это в Риме. Когда тамошний епископ, облаченный в золотую парчу, в пурпуровой обуви, осыпанной драгоценными камнями, являлся народу со своей блестящей свитой, представители государственной власти совершенно терялись рядом с ним... И невольно вспоминались слова, сказанные, будто бы, императором Константином отцам Никейского собора: «Богом поставлены вы над нами, как боги...»

Августин не только понял то значение, которое приобрела церковь в V веке. С гениальной прозорливостью он предугадал ту роль, какую должна была играть эта могучая сила в грядущие времена. Он чувствовал, что церкви суждено взять на себя строительство жизни в новом обществе, что перед ее властью склонится все, Само государство обрекалось на подчинение этому господству. Вот почему его «Град Божий» был одновременно — итогом минувшей истории и предвестием наступающей эпохи — т.е. средневековья. Для людей этого периода — особенно же для будущих деятелей средневековой церкви — духовное наследие Августина послужило идеальной опорой, явилось в некотором роде новым евангелием...

В.Потемкин

Слово на Вход Господень в Иерусалим

 Мы шли к этому празднику сорокадневным постом. Зима прошла — весеннее ликование, Божия весна, ветер Пасхи дует нам в лица.

«Пришел час, — говорит Господь, — прославиться Сыну Человеческому», но прославление Его будет через смерть. Так написано, и так подобает пострадать Христу и войти в славу Свою. Крест становится скипетром царским силы Христовой, оружием победы, знамением спасения, поклонением всех царств, славою всех народов.

Мы стоим в храме с цветущими вербами и горящими свечами, и все человечество стоит во Святом Граде, приветствуя торжественно входящего в Иерусалим Царя Славы, постилая перед Ним свои одежды. Для иудейских властей, которые ненавидят Его, Он — вне закона, и ничто не может поколебать их решимости убить Его. Все это знают, неужели этого не знает Господь? Он, Который всею жизнью Своей, начиная с рождения, с бегства в Египет, учит нас рассудительности и осторожности, идет сегодня в самую середину опасности, чтобы быть увиденным всеми, ибо пришел час Его. И это есть восхождение всепревозмогающей любви, и это есть призыв любви ко всем, кто видит Его, прежде конца. И для всех нас сегодня пришел этот час.

«Царство Мое не от мира сего, — говорит Господь, — если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня» (Ин. 18, 36). Не идея, не символ, не славное прошлое, не земное великое будущее — а Тот, Кто живой, Кто живет в твоем сердце. И от избытка сердца говорят уста: «Осанна в вышних! Господи, спаси же! Мы погибаем! Благословен Грядый во имя Господне!» Даже тех, кто ждет от Него только земной победы, не оставляет Господь. Он Кровь Свою любовью прольет за этот народ, прежде чем отделить Себя от этого народа.

Среди всех этих рук, поднятых в приветствии, какая рука поднимется, чтобы ударить Его? Среди рук, которые бросают цветы, какая из них бросит в Него камень? Среди этих криков радости, какие из них станут криками, требующими Его смерти?

Как на Тайной Вечери молится, восходя к смерти, Господь: «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Ин. 17, 24). Свидетели славы Его сегодня, будут ли они мучениками завтра? Как следовать за Агнцем всюду, говорит святой Димитрий Ростовский, не будучи самому агнцем? Скоро у Церкви будет своя Страстная Седмица, и не избежать из нас никому страстных своих дней.

Путь Евангелия — Царский путь, испытанный поколениями христиан, освященный святыми, путь, по которому мы дерзаем сегодня идти. Этот путь не проходит через самоуспокоенность и отступничество, не усыпан цветами, вернее, (что это я говорю!) — весь усыпан цветами, как сегодняшний путь Христа. Но за каждым цветочком — шипы, как гвозди, которые могут пробить ладони и ноги. Райское цветение, заря дня, который сотворил Господь.

«Бог Господь и явися нам: составите праздник» (Пс. 117, 27). И дети, и грудные младенцы восклицают: «Осанна в вышних!» Может быть, обычно невозможно для грудных так восклицать, но разве это обычный день?

«Если не будете, как дети, — говорит Господь, — не войдете в Царство Небесное». Только смиренные и простые сердца могут видеть истину, которая сокрыта от мудрых и разумных. Мытари и блудницы предваряют их, и, когда один из мытарей в толпе воздыхает: «Боже, милостив буди мне грешному!» — все херувимы воздают славу Иисусу Христу со Отцем Безначальным и Духом Всесвятым и Животворящим. И как разбойник благоразумный, еще не взятый, и еще не распятый, я кричу: «Помяни меня, Господи! Не забудь и меня, когда придешь во Царствие Твое!» Где, когда, в каком далеком будущем это Царство наступит? Через неделю, среди ликования Пасхи, — говорит Господь, — ты будешь со Мною в раю.

Когда Господь обесчещен всеми, и когда Он — соблазн для всех, дай мне, Боже, быть верным! Жизнь — быть со Христом, куда бы Он ни пошел, ибо где Христос — там Царство. Пусть зло достигает последнего предела, пусть крушение жизни, того, что Богом сотворено, идет на глазах, и сатана похваляется, что человечество становится грехами своими на его сторону, — мы не обманем ожиданий Господа. И наша радость будет царственной, потому что Царь Израилев входит в Небесный Иерусалим.

Царь Израилев входит в Иерусалим Небесный, и мы будем народом святых. Мы будем народом детей — и значит, пророков; народом нищих — и значит, царей; народом милосердия — и значит, вечного веселия; народом, еще убиваемым и уже прославленным. Народом молитвы, света, хвалы — Его народом.

Протоиерей Александр Шаргунов
27 апреля 2013 г

 Бердяев Николай Александрович (6[18].03.1874—24.03.1948), философ и публицист. Учился в Киевском университете (на физико-математическом и юридическом факультетах), откуда в 1898 исключен за участие в студенческих беспорядках. Примыкал к легальному марксизму, но впоследствии отошел от него.

В годы революции (1918—1922) Бердяев вместе с другими философами и писателями создает Вольную религиозно-философскую академию, пишет книгу «Философия неравенства», направленную против советской идеологии и увидевшую свет уже за границей (Берлин, 1923). В 1922 вместе с другими философами-идеалистами Бердяев был изгнан из России; он поселился в Берлине, стал редактором журнала «Путь» и руководителем религиозно-философского издательства «ИМКА-ПРЕСС».
За последующие годы до своей высылки из СССР в 1922 году Бердяев написал множество статей и несколько книг, из которых впоследствии, по его словам, по-настоящему ценил лишь две — «Смысл творчества» и «Смысл истории».
После отъезда 29 сентября 1922 года — на так называемом «философском пароходе» — Бердяев жил сначала в Берлине. В 1924 году переехал в Париж. Там, а в последние годы в Кламаре под Парижем, Бердяев и жил до самой смерти. Принимал самое активное участие в работе Русского студенческого христианского движения (РСХД), являлся одним из его главных идеологов.
В 1942—1948 годах был семь раз номинирован на Нобелевскую премию по литературе. Умер Бердяев в 1948 году за письменным столом в своём рабочем кабинете в доме в Кламаре от разрыва сердца.

Религиозно-мистическая сторона жизни в статьях Философова

 Дмитрий Владимирович Философов (1872-1940) - русский публицист,

художественный и литературный критик, религиозно-общественный и политический деятель. В журнале «Мир искусства» (1898—1904) Д. Философов был редактором литературного отдела, позже занял должность руководителя отдела художественной критики.
Наряду с эстетизмом Философова привлекала религиозно-мистическая сторона жизни.  Большую полемику в еженедельнике религиозно-общественной жизни и политики «Век» вызвала статья Философова «Братство церковного обновления» и ее продолжение «Церковь и революция» (вошедшее в книгу «Слова и жизнь» под названием «Церковь и освободительное движение»). В дискуссии приняли участие В.П. Свенцицкий. С. Аскольдов (С.А. Алексеев), Н.А. Бердяев. В том же номере журнала «Век», где 13 мая 1907 г. была напечатана статья Философова «Церковь и революция», Вал. Свенцицкий обвинил Философова в том, что он превращает «новое религиозное сознание» в «новое сектантство»: «Самый спорный пункт, разделяющий нас от Д.В. Философова и других, не в том, что они учат о новом религиозном сознании, о Церкви трех, о новых мистических процессах, а в том, что начать новую религиозную жизнь, войти в Церковь Троицы можно, по их мнению, только порвав с православием, не в смысле идейных, политических разногласий с ним, а в смысле живого общения в таинствах». С. Аскольдов в статье «По поводу поучений Д.В. Философова» (Век. 1907. № 19.20 мая. С. 274) пишет, что «автор вразумляет Братство и старается обнаружить всю тщетность его стремлений реформировать православную Церковь». В статье «Старообрядчество и православие», сравнивая склонное к реформам католичество с твердым православием, Философов замечает: «Отличительная же черта восточного православия в том и состоит, что оно считает свое догматическое развитие раз навсегда - законченным» («Неугасимая лампада». С. 26).
С развернутой критикой политического аспекта православия у Философова выступил Н.А. Бердяев в статье «К вопросу об отношении христианства к общественности», где заявил: «Мне думается, что Философов дал неясную и опасную по своим последствиям формулировку для верной в основе мысли. Православие срослось психологически и исторически с самодержавием, православная общественность - реакционна, это - эмпирический факт, требующий истолкования. Я утверждаю, что православие не связано с самодержавием мистически, что сама идея этой связи, одинаково поддерживаемая и реакционерами и революционерами, абсолютно нелепа, что из православной метафизики нельзя внутренно, органически вывести ни царизма, ни какой бы то ни было государственности» (Век. 1907. № 24. 24 июня. С. 372)...

Из статьи А. Николюкина. Д.В. Философов в кругу декадентов

Путевые заметки Грибоедова

А.С. Грибоедов - автор не только комедии "Горе от ума". Художественное наследие Грибоедова, дошедшее до нас, невелико по объему.
Отправляясь в 1818 г. в Персию, Грибоедов, видимо, предполагал литературно оформить свои путевые впечатления в виде популярного в те годы жанра путешествий. Форма дорожных писем к друзьям была наиболее распространенной в этом жанре. Первоначальный этап путешествия по Кавказу, от Моздока до Тифлиса, Грибоедов также собирался отразить в этой книге.

Путевые заметки представляют собой фрагментарные записи дорожных впечатлений Грибоедова за 1818—1827 гг. Они велись с разной степенью подробности и, по-видимому, рассматривались автором как материал для будущих произведений, разнообразных по жанру (дневник, дружеская переписка, рассказ и т.д.).
Заметки были вплетены в Черновую тетрадь без соблюдения точной последовательности записей.
Эти путевые записки, отмечал Д.А. Смирнов, "писаны на почтовой, золотообрезной, старой фабрикации бумаге... (с какими-то крупными продольными и мелкими поперечными чертами), в большую осьмушку, сперва карандашом, потом переведены чернилами, но почерком мелким, связным и потом, в конце, опять одним уже карандашом, но крупным почерком" (РСл. 1859. Май. № 5. С. 9). Смирнов ошибочно датировал записки 1822 г. на основании даты: "5 марта 1822 г.", проставленной в одной из последующих записей. Однако запись эта, как отметил сам Д.А. Смирнов, не связана с путевым дневником и сделана на отдельном листе (см.: РСл. 1859. Май. № 5. С. 13). Н.К. Пиксанов при помощи Е.Г. Вейденбаума датировал путевой дневник октябрем 1818 г., отнеся его к первой поездке Грибоедова в Персию. Начало перехода от Моздока до Тифлиса датируется 13 октября на основании письма Грибоедова к С.И. Мазаровичу от 12 октября 1818 г. "Записки,— отметил Е.Г. Вейденбаум,— заключают в себе сжатое описание пути от Моздока через Владикавказ в Тифлис. Несмотря на краткость или лаконичность записей, нетрудно заметить, что автор совершает этот путь в первый раз" (ПССП. Т. III. С. 286). Заметки являются, по-видимому, кратким планом или конспектом будущего произведения, которое, возможно, мыслилось в соответствии с традицией жанра путешествий в форме писем к другу (ср. следующий этап путешествия — от Тифлиса до Тегерана,— оформленный в виде писем к С.Н. Бегичеву). В письме к Бегичеву от 29 января 1819 г. Грибоедов сообщает: "Журнал из Моздока в Тифлис получишь после, потому что он еще не существует, а воспоминаний много".
Следует особо подчеркнуть, что в очерке путешествия по Дарьяльской (Военно-Грузинской) дороге Грибоедов в 1818 г. почти не имел предшественников в русской литературе, хотя эти места были описаны еще древнегреческим географом и историком Страбоном (ок. 63 г. до Р. Х. — ок. 20 г. по Р. Х.) и древнеримским писателем Плинием Старшим (I в. по Р. Х.). С этими местами-древнее предание связывало легенду о заточенном Прометее, отраженную как в путевых записках Грибоедова, так и в его письме к издателю "Сына Отечества", начало которого в сжатой форме дает описание Дарьяльской дороги. В ранней редакции "Горя от ума" также сохранился след непосредственных грибоедовских впечатлений о Кавказе:

...Я был в краях,
Где с гор верхов ком снега ветер скатит,
Вдруг глыба этот снег в паденье все охватит,
С собой влечет, дробит, стирает камни в прах,
Гул, рокот, гром, вся в ужасе окрестность...

Благовещение Пресвятой Богородицы

 Поздравляю всех с праздником Благовещения Пресвятой Богородицы 

Тропарь праздника:

Днесь спасения нашего главизна/ и еже от века таинства явление:/ Сын Божий Сын Девы бывает,/ и Гавриил благодать благовествует./ Темже и мы с ним Богородице возопиим:/ радуйся, Благодатная,// Господь с Тобою.

 На фото: Церковь Покрова Пресвятой Богородицы при Техническом университете, СПб.

Викентий Вересаев о Пушкине

 В 1930-е годы В. Вересаев становится во главе образованной тогда

Пушкинской комиссии Союза советских писателей, председателем которой он оставался до последних дней своей жизни. Вел он большую организаторскую работу по пропаганде творчества Пушкина и в составе всесоюзного комитета, созданного в связи со столетием со дня смерти поэта. Все больше погружаясь в «пушкиниану», тщательно изучая ее материалы, В. Вересаев тем не менее стремился говорить о Пушкине с самым широким читателем, ощущая себя не столько исследователем, сколько прежде всего писателем. В 1934 году он издает своего рода «дополнение» к «Пушкину в жизни» — книгу «Спутники Пушкина», задачу которой определил в предисловии так: «дать бытовые литературные портреты лиц, с которыми соприкасался в жизни Пушкина, иначе сказать — окружить Пушкина живыми людьми». В 1936—1937 годах девятью изданиями в семи городах страны вышла популярно написанная В. Вересаевым «Жизнь Пушкина» (в 1945 г. вскоре после смерти писателя она была издана еще раз под другим названием — «Александр Сергеевич Пушкин»), Пушкинским мотивам посвящен также целый ряд зарисовок в циклах «Невыдуманные рассказы о прошлом» и «Записи для себя», создававшихся преимущественно в 1930-е годы. А когда началась Великая Отечественная война. В. Вересаев выступает перед военнослужащими и студентами с лекцией «Пушкин — патриот», в своей антифашистской публицистике широко использует патриотические стихи великого поэта (например, статья «Пушкин о борьбе за родину»).
В 1930-е годы сделал В. Вересаев попытку создать и чисто художественное произведение о Пушкине в традиционном жанре: он принял предложение М. Булгакова, с которым они, несмотря на большую разницу в возрасте, очень дружили, написать в соавторстве пьесу о великом поэте. В. Вересаев брал на себя «разработку исторических материалов для пьесы», м. Булгаков — «драматическую часть». Около года они сообща работали над пьесой, однако разошлись в трактовке изображавшихся событий и персонажей. В итоге В. Вересаев снял свою фамилию с титульного листа пьесы, что не помешало писателям сохранить дружеские отношения. Пьеса М. Булгакова «Пушкин» («Последние дни») была поставлена на сцене МХАТа в 1943 году (более подробно об истории ее создания см.: М. Булгаков. В. Вересаев. Переписка по поводу пьесы «Пушкин» («Последние дни»). Публикация Е. Булгаковой.— «Вопросы литературы», 1965, № 3, с. 151 — 171; Письма М.А. Булгакова В.В. Вересаеву. Публикация В. Нольде и Е. Зайончковского.— «Знамя», 1988. № 1, с. 161 — 173)...

Из примечаний Ю. Фохт-Бабушкина

Н. Н. Страхов о философии Толстого

 В силу причин сугубо идеологического характера литературно-критическая мысль о Л.Н. Толстом долгое время развивалась в рамках

узкодогматического, материалистического понимания. Хотя в свое время сам Толстой предупреждающе указывал на «ошибку марксистов (и не одних их, а всей материалистической школы), что они не видят того, что жизнь человечества движет рост сознания, движение религии». И сейчас, когда в современном человеке постепенно восстанавливается религиозная устойчивость, крайне необходимо и в толстоведении устранить насильственное отклонение в сторону классовых и политических доктрин, освободить науку о Толстом от выдыхающейся материалистической идеологии.
Николай Николаевич Страхов, (1828—1896) Философ, литературный критик, родился в семье священника, профессора Белгородской семинарии. Учился сначала на физико-математическом отделении Петербургского университета, затем в Педагогическом институте. До 1861 г. занимался преподавательской деятельностью (преподавал естественные науки) в Одессе, затем в Петербурге. С 1861 г. начинается его литературная и публицистическая деятельность, итогом которой является множество опубликованных им работ и довольно обширная переписка. Особое значение как литературный документ эпохи имеет переписка с Л. Толстым, с которым он познакомился в августе 1871 г. и оставался в дружбе на протяжении всей жизни. Основные работы Н. Страхова, посвященные творчеству Толстого: Сочинения гр. Л. Н. Толстого // Отечественные записки. 1866. № 12; Война и мир. Сочинения гр. Л. Н. Толстого // Заря. 1869. № 2; 1870. № 3; Л. Н. Толстой: «О народном образовании» // Отечественные записки. 1874. № 9; Взгляд на текущую литературу // Русь. 1883. № 1—2.
В 1873 г. Страхов поступил на службу библиотекарем юридического отдела публичной библиотеки, с 1890 г. состоял членом-корреспондентом Академии наук. Статьи о Толстом составляют основу критических исследований Страхова. Он не без основания гордился тем, что был первым критиком, угадавшим и оценившим в Толстом гениального писателя и мыслителя еще при появлении в печати первых частей «Войны и мира». Толстой был для него носителем могучих жизненных сил. Свое высокое доверие к Страхову Толстой засвидетельствовал тем, что в своем первом завещательном распоряжении (1895 г.) поручил ему вместе с С. А. Толстой и В. Г. Чертковым разбор и пересмотр своего архива. Статья "Толки о Толстом". была опубликована в журнале "Вопросы философии и психологии". 1891. № 9.
Из Примечаний С.М. Романова к сборнику "Русские мыслители о Льве Толстом".

«Разоблачая» Запад как царство «рационализма», Страхов настойчиво подчёркивает самобытность русской культуры, становится горячим сторонником и пропагандистом идей H. Я. Данилевского о различии культурно-исторических типов. Почвенничество у Страхова завершается в борьбе против всего строя западного секуляризма и в безоговорочном следовании религиозно-мистическому пониманию культуры у Л. H. Толстого.
По мнению С. А. Левицкого, «Страхов явился промежуточным звеном между позднейшими славянофилами и русским религиозно-философским ренессансом». Правильной и объективной оценке философского творчества Страхова мешало (а отчасти и продолжает мешать) отсутствие собрания его сочинений, его вечное пребывание в «тени великих» (главным образом Толстого и Достоевского).

Чехов - "Из Сибири" с любовью!

 Поездка Антона Павловича Чехова через Сибирь на Сахалин с целью изучения быта ссыльных совершалась в ту пору, когда вопрос о заселении Сибири стал злободневным вопросом. К концу прошлого

века, в связи с оживлением общественной жизни России, в прогрессивных кругах (особенно в самой Сибири) все чаще и чаще раздавались голоса протеста против насильственной колонизации Сибири и Сахалина, против произвола властей и бесправного положения ссыльных и каторжных, против всего, что тормозило нормальное развитие края («Восточное обозрение», 1890, № 9, 9 февраля; № 17, 29 апреля, № 19, 13 мая, № 22, 3 июля). С середины   1880-х гг. эти вопросы,  несмотря  на цензурные запреты,   все настойчивее проникали в печать.
Незадолго до Чехова, в 1885—1886 гг., американский журналист Кеннан изучал в Сибири положение русских политических ссыльных и написал цикл очерков «Сибирь и ссылка». В 1888 г. Гл. Успенский совершил путешествие по Сибири и опубликовал «Письма с дороги», в которых ярко изобразил тяжелое положение сибирских переселенцев.
Местные сибирские газеты, откликнувшиеся в свое время на приезд Гл. Успенского, Кеннана и других, с интересом следили и за путешествием Чехова («Сибирский вестник», 1890, № 59, 27 мая; «Восточное обозрение», 1890, № 23; 1891, № 6, 20 января). Они перепечатывали (целиком или в выдержках) очерки Чехова «Из Сибири», комментировали их, высоко оценивая разоблачение Чеховым произвола и деспотизма местных чиновников («По всей Сибири нет правды»), показ бесправного положения простого русского человека. Они отмечали сочувствие писателя к несчастным. забитым людям, его уменье найти среди них трудовых людей с «золотыми сердцами», веру Чехова в будущее Сибири («Какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега!»), тонкую наблюдательность, способность уловить местные особенности («Восточное обозрение», 1890, № 30, 29 июля, № 34, 26 августа; 1891, 2 января; «Сибирский вестник», 1890, № 91, 10 августа; «Владивосток», 1891, № 27, 7 июля).
Талантливость очерков была отмечена и в отзывах его современников. «Какое тут было превосходное письмо А. Чехова из Сибири!» — пишет И.Е. Репин В.В. Стасову 25 июля 1890 г. (Переписка, т. 2, М.—Л. 1947, стр. 153). «Какая могучая, чисто стихийная сила — Антон Чехов... Вот теперь он уехал на Сахалин и шлет с дороги свои корреспонденции, прочтешь и легче станет: не оскудели мы, есть у нас талант, сделавший честь всякой бы эпохе» (Дневник В.А. Тихонова, см. Н.И. Гитович, Летопись жизни и творчества А. П. Чехова, М. 1955, стр. 271).

Из Примечаний М.Л. Семановой

И сибирская кошечка для настроения: