С первых упоминаний в письмах Тургенева о работе над «Дымом» отмечается, что это — замысел крупного по масштабу произведения. «Теперь я намерен деятельно приняться за мой большой роман». Это — письмо из Баден-Бадена от 2(14) июня 1863 года. Очень существенно, что в другом письме, от 6(18) июля того же года, вновь упоминая «большой, задуманный мною, роман», Тургенев тут же говорит: «...я никогда не чувствовал себя таким русским, как именно теперь — и много бы дал, чтобы побывать на родине».
Душевное состояние Тургенева, приступающего к созданию «Дыма», выражено еще более отчетливо в письме от 8(20) сентября того же года: «Я все еще не взялся серьезно за мой новый роман: не могу не сознаться, что мне мешают другого рода заботы. Неуверенность—душевное состояние менее всего подходящее для творчества,— Между тем сейчас каждому русскому свойственно это чувство. Будущее во мраке, и не знаешь, чего желать».
В период между 6(18) ноября 1865 и 17(29) января 1867 года (за вычетом девяти месяцев 1866 года) был начат и за шесть месяцев работы завершен этот роман.
По объему «
Дым» немного превзошел предыдущие романы, кроме «Отцов и детей». Впоследствии же только «Новь» вышла из объемных рамок классического и сконцентрированного тургеневскогого романа.
Однако настойчивое повторение о «большом» по объему произведении свидетельствует о том, что в первоначальный замысел входило создание многообъемлющего романа и органическое сочетание разнородных элементов в этом романе.
Тотчас появились переводы романа на французский, немецкий и английский языки. На итальянский, голландский, шведский, сербский и венгерский — в 1869-м, на чешский — в 1870-м, польский — в 1871-м, датский— в 1874-м, словацкий — в 1881 и румынский — в 1882 году. Первые отклики па роман были уже до его опубликования в журнале, как отклики на публичное чтение Тургеневым отдельных глав в Москве и в Петербурге в марте и в апреле 1867 года.
М. П. Погодин поспешил объявить прочитанное «неприличным для публичного чтения» (газета «Русский» от 3 апреля 1867 года)...
Либеральная, а еще более реакционная критика в таких журналах, как «Отечественные записки», «Русский инвалид», как газета «Вести», упрекали Тургенева в том, что он «не понимает современной жизни», не ценит благодеяний и реформ шестидесятых годов. «Вести» даже встали на защиту Ратмирова. По мнению этой газеты, он — человек долга, человек чести.
В обеих статьях
Н. Н. Страхова («Отечественные записки», 1867, № 5 и «Заря», 1871, № 2) критике подвергались западнические тенденции романа, по мнению автора статей, давно устаревшие.
П. В. Анненков в письме к А. Ф. Писемскому сообщал: «Петербург в эту минуту читает «Дым»... Большинство испугано романом, который приглашает верить, что вся русская аристократия да и вся русская жизнь есть мерзость» («Новь», 1888, т. 23, № 20, с. 201).
Однако сам П. В. Анненков и дал первый обстоятельный анализ романа, доказывая, что Тургенев — не такой безнадежный пессимист, как это казалось другим критикам. Он — строгий судья современного общества, который ищет для своей родины новых путей дальнейшего ее развития («Вестник Европы», 1867, № 6).
Хотя Тургенев получал хвалебные отзывы
А. Ф. Писемского, М. В. Авдеева и даже Д. И. Писарева, все же он видел, что отрицательное отношение к роману преобладает. «Судя по всем отзывам и письмам, меня пробирают за «Дым» не на живот, а на смерть во всех концах нашего пространного отечества. «Я оскорбил народное чувство — я лжец, клеветник — да я же не знаю вовсе России...» «Вам «Дым» не нравится,— пишет он И. П. Борисову,— да и по всему заметно, что он никому не понравился в России: но я такой закоренелый грешник, что не только не каюсь — но даже упорствую — и к отдельному изданию романа прибавлю предисловие, в котором еще сильнее буду доказывать необходимость нам, русским, по-прежнему учиться у немцев...»...
Разных лиц называли в качестве прототипов Ратмирова: П. П. Альбединского, А. П. Ахматова...
В Матрене Суханчиковой многие узнавали, как это ни странно, графиню Е. В. Салиас, более известную как Евгения Тур, автора повестей и исторических романов («Катакомбы», «Последние дни Помпеи» и др.). Никто не указывал прототипов Потугина и Литвинова.
Из комментариев А. Чичерина
