О сказке-притче Толстого «Ассирийский царь Асархадон»

 В последние годы жизни Толстой любил повторять, что «жизнь одна во всем» и каждый несет в «себе только часть этой одной жизни». Мысль эта была лаконически выражена им в сказке-притче «Ассирийский царь Асархадон» (1903). Могущественным социальным силам, которые разрушительно действовали в окружающей жизни, делая одного палачом, другого — жертвой, должно было противостоять иное начало, воплощенное в человеческой личности.

«Мысль сказки «Царь Асархадон,— писал Толстой,— принадлежит не мне, а взята мною из сказки неизвестного автора, напечатанной в немецком журнале «Theosophischer Wegweiser», в 5-м № 1903 года под заглавием «Das List du» (т. 74, с. 167). Сказку «Ассирийский царь Асархадон», так же как и две другие —«Три вопроса», «Труд, смерть и болезнь»— Толстой писал одновременно с рассказом «После бала» для литературного сборника, который составлял Шолом-Алейхем. Результат работы не удовлетворял Толстого. 9 августа 1903 г. он писал В. Г. Черткову: «Сказки плохи. Но надо было освободиться от них» (т. 88, с. 302). Ту же оценку Толстой дал сказкам в Дневнике: «Только нынче кончил сказки... Недоволен» (т. 54, с. 189).

Вся деятельность Толстого последнего десятилетия — активные поиски преодоления зла, поиски спасения и выхода. 

Всем своим творчеством Толстой утверждал: жизнь невозможна без созидательных, добрых сил, и человек должен строить свое существование в соответствии с ними. Людям свойственно стремиться к радостному, гармоническому единению с миром. «Если радость кончается, ищи, где ты ошибся»,—говорил Толстой.

Два стихотворения Мандельштама

 

* * *

Когда в теплой ночи замирает
Лихорадочный форум Москвы
И театров широкие зевы
Возвращают толпу площадям —

Протекает по улицам пышным
Оживленье ночных похорон:
Льются мрачно-веселые толпы
Из каких-то божественных недр.

Это солнце ночное хоронит
Возбужденная играми чернь,
Возвращаясь с полночного пира
Под глухие удары копыт.

И как новый встает Геркуланум,
Спящий город в сияньи луны:
И убогого рынка лачуги,
И могучий дорический ствол.

        1918

Источник

 * * *

Когда на площадях и в тишине келейной
Мы сходим медленно с ума,
Холодного и чистого рейнвейна
Предложит нам жестокая зима.

В серебряном ведре нам предлагает стужа
Валгаллы белое вино,
И светлый образ северного мужа
Напоминает нам оно.

Но северные скальды грубы,
Не знают радостей игры,
И северным дружинам любы
Янтарь, пожары и пиры.

Им только снится воздух юга —
Чужого неба волшебство,
И все-таки упрямая подруга
Откажется попробовать его.

        1917 

Источник. 

Осип Эмильевич Мандельштам (1891-1938) - поэт, литературный критик, эссеист, переводчик.

Казак Крюков о войне

 Крюков, Фёдор Дмитриевич (1870-1920) русский писатель, казак, участник Белого движения. Творчество его охватывает период более чем в четверть века. Он написал и напечатал около двухсот пятидесяти повестей, рассказов, очерков, воспоминаний, рецензий, корреспонденции, сценок, стихотворений в прозе.

О своем участии в войне и возможности писать о ней поведал Крюков в послании к редактору «Русских ведомостей» так: «Условились мы в ноябре, сколько помнится, что я еду прибить щит ко вратам Цареграда. Но — как тоже небезызвестно — щита я не прибил и проболтался на Юго-Западном фронте. Пробовал кое-что послать, выбирал впечатления наиболее мягкие и доброкачественные и, уже возвращаясь в тыл, увидел свои статейки в печати. Должен сказать, что вид их (особенно первых двух) изумил меня убожеством внешности и содержания.
...Очень хотелось бы сказать хоть малую крупицу правды, но если неизбывна ситуация в том же размере, в каком подверглись ей предыдущие статьи, то ни о чем, кроме га-лицийских малороссов и сестер милосердия, пожалуй, и нельзя будет написать... Может быть, лучше вообще не писать...» (Письмо к В. А. Розенбергу от Ю.Ш.1916г, ЦГАЛИ, ф. 1701, ол. 2, ед. хр. 239). ,
Сказанное с крюковской откровенностью и прямотой (а его рукописи испещрены строками и абзацами отточий, заменявших снятое цензурой) вовсе не отменяло тех идейно-этических принципов, по которым было создано много произведений, таких, как «Четверо», «О пастыре добром» и др. Понять главное у Крюкова,— автора буквально пронизанного духом гуманизма, братства людей и народов, верой в родной народ рассказа «Четверо»,— невозможно без тех произведений, которые (поклеванные цензурой или нет) связывают у писателя настоящее и грядущее. «Даже в глухих, первобытных уголках,— писал в разгар войны автор очерков с символическим названием «Около войны»,— в умах самых девственных и элементарных свое, кровное, близкое, переплетаясь с вопросами, поставленными войной, оказалось вдруг рядом, в непосредственной и ясно ощутимой связи с чужим, невообразимо далеким, свои семейные деревенские тревоги, печали и чаяния спаялись с тревогами и надеждами каких-то народов, мнения которых раньше как будто и до слуха не доходили... И деревенское внимание вышло из тесной околицы, чтобы приковаться к более широкому и далекому — к участи родной земли и судьбам чужих народов и — может быть — к судьбе всего человечества» (Русские записки, 1915, №2, с. 196). «...Чувствовалось,— напишет далее Крюков,— как вырос народ за четыре десятилетия — после барщины — и как изменился солдат».

Крюков—оборонец, и именно потому, что верит, как один из его персонажей в очерках «Около войны»: «Одолеем ли мы немца? Думаю: одолеем. Страна, народ с нами — вот в чем наша сила». И это — искренне, не из казенного «ура-патриотизма». Искренне потому, что верил в народ, в его здравый разум, в интеллигенцию, умеющую вести народ за собой. Настоящая тревога возникла после Февраля, который писатель встретил восторженно. Уже в апреле семнадцатого пишет с Дона Горнфельду в редакцию: «Оторвался я от Петрограда, и никаких вестей до меня не доходит теперь от товарищей по журналу. В разъездах и встречах даже газеты прочитал на ходу... Нахожусь в Усть-Медведицкой, а послезавтра еду , в Новочеркасск на областной съезд делегатов от станицы. Тревога моя за Россию, начавшаяся в Питере, не улегается, растет вширь. По сравнению с другими местами те углы, где я метался в эти дни, можно еще почитать спокойными (по сравнению!), но тем не менее и здесь «свобода» выразилась в озорном отношении к представителям политической власти («старый режим»), хотя они далеко не все были плохи (и плохие-то извернулись, стали левее левых, повели демагогическую линию) [...], а хорошие, добросовестные — изгнаны с оскорблениями. На гребне волн почти всюду оказывается хулиган, бывший стражник, уголовный, подпольный адвокатишка, какой-нибудь местный кляузник. Организуются быстрее, чем добропорядочные граждане, захватывают власть, обыскивают, арестовывают, сводят личные счеты, обворовывают. Материал — красочный, записал изрядное количество, но сесть писать статью не могу: и волнуюсь, и беспрестанно отрывают. Отовсюду слухи — самые беспорядочные: аграрное озорство, полное исчезновение неприкосновенности личности, голодная алчность — «поравнять» все, что имеется в наличности, демагогическая распущенность, натравливанье, трусость, зверства... А с фронта количество дезертиров растет не по дням, не по часам, а по минутам. Отчаяние охватывает душу: не справится мать-Россия с этим обвалом» (Письмо от 14.IV. 1917, ЦГАЛИ, ф. 155, on. 1, ед. хр.356).
Из комментариев Г.М. Миронова

Поучение перед Крещением Господним

 

Некоторые из христиан скрывают на исповеди свои грехи. Одни скрывают их из-за ложного стыда, другие из-за ложного страха, третьи по неверию, четвертые по невежеству и т.д. Хорошо ли же так делают эти люди? Нет, братие, знайте, что очень худо: ибо они, скрывая свои грехи, лгут перед Самим Господом, грехи свои после исповеди удваивают и радость творят диаволу. Рассмотрим все в подробности. Кто принимает исповедь нашу: священник ли исповедующий или Господь? Конечно, Господь, как об этом в церковном поучении от духовника и говорится: «се, чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание ваше». Значит, подлинно лгут пред Господом скрывающие на исповеди свои грехи. И грехи свои удваивают скрывающие их на исповеди. «Аще ли что скрыете от мене, говорит духовник к кающимся, сугуб грех имате». И скрывающие на исповеди свои грехи творят, наконец, радость и диаволу. В поучении церковном пред крещением Господним сказано: «Не таим, братие, согрешений наших, но исповедавшеся (пред) духовным отцем, покаемся о них чистым исповеданием. Аще бо утаим зде, то радость творим большую неприязни, т.е. диаволу».

Итак, братие, во всех отношениях худо поступают скрывающие свои грехи на исповеди. Как видели, они лгут и пред Господом, и удваивают свои грехи, и, наконец, радость творят диаволу.

Ввиду этого, потщимся, братие, на будущее время открывать на исповеди свои грехи без всякой утайки, как сами сознаем их в своей совести, поставляя себя, при исповеди, пред всевидящим оком Божиим. «Будем раскрывать свои греховные немощи и тяжкие недуги пред духовным отцем, как пред Господом Богом, Который в последний день будет судить живых и мертвых и всем воздаст по делам их» (Евсев. Ч. 2, стр. 469). Аминь. 

Источник: Виктор Гурьев (Протоиерей). Пролог в поучениях. Том 1. Месяц Январь.

Поздравляю всех с праздником Крещения Господня

 Тропарь праздника:

Во Иордане крещающуся Тебе, Господи, / троическое явися поклонение, / Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе, / возлюбленного Тя Сына именуя, / и Дух в виде голубине, / извествоваше словесе утверждение. / Явлейся Христе Боже, / и мир просвещей, слава Тебе.

 Праздник Богоявления и в нашей Церкви имеет некоторые свои особенности. - Кроме того что навечерие его отправляется точно таким порядком, как и навечерие Рождества Христова, в Богоявленское навечерие по окончании литургии, соединенной с вечерней, или вечерни, когда литургия с ней не соединяется, и большей частью в храмах, а в самый день праздника по окончании литургии, во свое время совершающейся, и всегда на реках или кладезях, торжественным образом совершается освящение воды, называемое Великим, в отличие от малого, которое может совершаться во всякое другое время. - Обычай освящать воду в навечерие Богоявления есть обычай весьма древний в Церкви. Сперва освящали воду в оный день для оглашенных, крещаемых в сие время; но потом, когда сей класс людей прекратился, Церковь установила освящать в сие время воду в воспоминание крещения Давшего образ крещения*. Но когда и по каким причинам введено в обычай освящать воду еще в самый праздник Богоявления, неизвестно. Можно думать, что и сей обычай Церкви есть древний и даже современный первому. Может быть, в древности под праздник Богоявления освящали воду для крещения оглашенных, а на самый праздник - в воспоминание крещения Христова. "Паки та же вода, - пишется в нашей Новой Скрижали**, - в день Богоявления Господня, кроме крещающихся, освящаема была и для воспоминания крещения Христова". В последствии времени, хотя и не стало уже оглашенных, обыкновение сие осталось неприкосновенным, - продолжали освящать воду как на самый праздник, так и в навечерие его - для воспоминания же крещения Христова. 

Народные обычаи, относящиеся к празднику Богоявления, почти всеобщие, суть следующие:

1. Начертание крестов на дверях, окнах и других особенно видных местах дома для охранения его от гибельного влияния врага Креста Христова, - что делается в Малороссии в навечерие, после освящения воды.

2. Хождение под праздник в полночь на реку для почерпания воды, в том мнении, что в это время нисходит на воды Дух Святой; и сия вода почитается особенно целительной. Обычай сей есть древний, ибо о нем упоминал еще Златоуст. "Сей есть день, - говорит он*, в оньже (Иисус Христос) крестился и вод освятил естество. Сего ради и в полунощи на праздник сей вси, почерпше воду, в домы относят, соблюдают и чрез лето всецелое хранят: понеже днесь освятились воды, и знамение бывает явственное, не растлевающуся вод оных естеству долготою времени; но на лето всецелое и два и три многащи лета, днесь почерпленной воде, целой и новой пребывающей, и по толицем времени ныне от источников емлемым водам, сравняющейся". 

3. Есть еще в некоторых местах обычай для очищения себя от грехов купаться на праздник Богоявления в реке, по освящении в ней воды. Так поступают особенно те из молодых людей, кои в продолжение святок занимались уродливыми играми, а именно наряжались в маски и представляли чужие лица. Действия таковые справедливо почитаются преступлениями, но средство очищаться таким образом от греха носит на себе отпечаток невежества и грубости; почему в наше время обыкновение сие и ослабело.  

Источник: Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (Борисов). О великих Господских и Богородичных праздниках

 

Иванов-Разумник о Гумилеве. Изысканный жираф

 "Н. Гумилев, верный рыцарь, - пишет Иванов-Разумник, -  и паладин «чистого искусства». В наше безбумажное время так приятно взять в руки книжку, напечатанную тонким шрифтом на бумаге чуть ли не «слоновой»: «Мик», африканская поэма. Слоновая бумага, к тому же, вполне гармонирует с содержанием африканской поэмы: на страницах ее то и дело проходят перед нами слоны, бегемоты, павианы и прочие исконные обитатели стилизованных лесов Африки. Стилем средним между лермонтовским «Мцыри» ибушевским «Максом и Морицем» автор живописует, как

Неслись из дальней стороны
Освирепелые слоны.
Открыв травой набитый рот,
Скакал, как лошадь, бегемот,
И зверь, чудовищный на взгляд,
С кошачьей мордой, а рогат...

 ...Обидно было бы за поэта, если бы эти образы чистого искусства таили в себе иносказанья, если бы «огненный слон» вдруг оказался, например, символом революции, а «рыжие львы» — политическими партиями. Но мы можем быть спокойны: прошлое Н. Гумилева является ручательством за его литературное настоящее и будущее. Десятилетием раньше, в годы первой русской революции, этот начинающий тогда поэт, верный сладостной мечте, рассказывал в книжке стихов «Романтические Цветы» все о том же, о том, как

Далеко, далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Этот «изысканный жираф» поистине символичен, он просовывает шею из-за каждой страницы стихов Н. Гумилева. Мы можем быть спокойны: искусство стоит на высоте. Пусть мировые катастрофы потрясают человечество, пусть земля рушится от подземных ударов: по садам российской словесности разгуливают павианы, рогатые кошки, и, вытянув длинную шею, размеренным шагом «изысканный бродит жираф». ..."
Источник

Брюсов и его "Tertia Vigilia"

 

Tertia Vigilia — «Третья стража» (лат.); время ночи древние римляне рассчитывали по стражам (сменам караула); третья приходилась на первые три часа после полуночи — самое глухое время ночи. Книга вышла осенью 1900 года с кратким предисловием автора, в котором он, в частности, утверждал: «Было бы неверно видеть во мне защитника каких-либо обособленных взглядов на поэзию. Я равно люблю и верные отражения зримой природы у Пушкина или Майкова, и порывания выразить сверхчувственное, сверхземное у Тютчева или Фета, и мыслительные раздумья Баратынского, и страстные речи гражданского поэта, скажем, Некрасова. Я называю все эти создания одним именем поэзии...» Затем, высказав обычные для того времени суждения, что задача искусства — «выразить полноту души художника» и в этом и заключен смысл «нового искусства», он далее указывает: «Попытки установить в новой поэзии незыблемые идеалы и найти общие мерки для оценки — должны погубить ее смысл. То было бы лишь сменой одних уз на новые».

Сборник открыл новый — «урбанистический» этап творчества Брюсова. Вот несколько стихотворений из цикла:

* * *

Я люблю большие дома
И узкие улицы города,—
В дни, когда не настала зима,
А осень повеяла холодом.

Пространства люблю площадей,
Стенами кругом огражденные,—
В час, когда еще нет фонарей,
А затеплились звезды смущенные.

Город и камни люблю,
Грохот его и шумы певучие,—
В миг, когда песню глубоко таю,
Но в восторге слышу созвучия

        29 августа 1898
Источник.

* * *

Огни «электрических конок»
Браздят потемневший туман,
И зов колокольчиков звонок...
Пускается в путь караван.

Там, в душную втиснут каюту,
Застывший, сроднившийся вдруг
(Друзья и враги на минуту!)
Прохожих изменчивый круг.

Беседы и облик безмолвный,
Ряды сопоставленных лиц...
О конки! вы — вольные челны
Шумящих и строгих столиц.

        23 июля 1900 

Источник.

Философ Василий Розанов о празднике Рождества

 

  Завтра — Рождество Христово, и вся необозримая Россия стечется в храмы одним сердцем и одною мыслью вознести молитву к Богу. Не говорим, не смеем говорить о молитве: но какой миг единства от камчатских дымящихся «сопок» до равнин Западной Двины и Немана, от скованного льдом Ледовитого океана до волнующегося у предгорий Кавказа Черного моря...

На 1/6 земной суши в один и тот же вечер, накануне, в одно утро назавтра вспыхнут, волнуясь пламенем, миллионы свечей.

Не касаясь религии в ее сокровенной сущности, мы останавливаемся у порога, на внешности: разве это не цивилизация, не культура? Мы хотим сказать, разве уже не сплочена бездна цивилизующих элементов в самой обрядности христианства, во всем его ритуале? Вся жизнь человеческая от рождения и до могилы здесь обдумана, включена, объята несравненным художеством и глубиною мысли. Болеете ли вы, рождаются ли у вас дети, любите ли вы плотскою любовью; радуетесь ли, скорбите ли, всему вы находите отзвук в храме, всему находите соответственную молитву и освящение. Святая святых культуры человеческой, святая святых цивилизации — она найдена, перед нами; нам остается только приходить и почерпать.

Целиком статью можно прочитать здесь: В.В. Розанов <Рождество Христово> .

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.

На фото: В.В. Розанов с дочерью.

Булгаков С.Н. и его "Философия хозяйства"

 Сергей Николаевич Булгаков родился 16(28) июля 1871 г. в г. Ливны Орловской губернии. Сделавшись «жертвой мрачного революционного нигилизма» (С. 35), Булгаков летом 1887 г. оставил Орловскую семинарию и после двухлетнего пребывания в Елецкой гимназии, в 1890 г. поступил на юридический факультет Московского университета.
Студент Булгаков в духе времени изучает политэкономию, в эти же годы происходит его знакомство с марксизмом. В 1894 г. после защиты диплома он был оставлен (по рекомендации проф. А.И. Чупрова) на факультете для подготовки к профессорскому званию. В 1898 г. ему была предоставлена двухлетняя научная командировка в Германию.
Свой резкий поворот «от марксизма к идеализму» сам Булгаков объясняет двумя причинами: любовью к Иисусу Христу, привитой ему с детства, и духовным влиянием Достоевского и Владимира Соловьева.
В 1901 г. Булгаков получил «профессуру» в Киеве, где он читает курс политэкономии.
В марте по инициативе Булгакова было основано в Москве Религиозно-философское общество памяти В.С. Соловьева.
В 1912 г. Булгаков издает и одновременно защищает в качестве докторской диссертации первую часть «Философии хозяйства», оказавшейся последней его крупной работой, написанной в условиях «мирного времени».
В «Философии хозяйства» Булгаков рассматривал христианство как универсальный процесс, субъектом которого является София — мировая душа, творящая природа, идеальное человечество. Избран ординарным профессором политической экономии Московского университета.
По первоначальному плану книга имела подзаголовок: «Исследование религиозно-метафизических основ хозяйственного процесса» и должна была состоять из шести разделов: I. Трансцендентальные условия хозяйства (его a priori). И. Онтологическне предпосылки хозяйства. III. Хозяйственное наукоучение. IV. Этика хозяйства (проблема плоти). V. Хозяйство и культура (проблема экономического материализма). VI. Эсхатология хозяйства (проблема истории). Издавая первую часть «Философии хозяйства», издательство «Путь» объявило, что готовится к печати вторая часть книги - «Оправдание хозяйства (этика и эсхатология)».
На Западе книга переиздавалась дважды (факсимиле) - в Англии: Gregg International Publishers Limited, 1971 и в США: N. Y., Chalidze Publications, 1982. В 20-х годах была переведена на немецкий и японский (отдельные главы) языки.

История создания рассказа Толстого "Ходынка"

 

Катастрофа на Ходынском поле в Москве 18 мая 1896 г., в день коронации Николая II, отмечена в Дневнике Толстого: «Страшное событие в Москве — погибель 3000. Я как-то не могу как должно отозваться» (т. 53, с. 98). Но замысел художественного произведения «Ходынка» у Толстого тогда еще не сложился.
В ноябре 1909 г. Толстой слышал «прекрасный рассказ Сони о спасении девушки на Ходынке» (т. 57, с. 171). В этом же году в периодике стали появляться статьи о Ходынке. В.Ф. Краснов прислал Толстому рукопись под названием: «Ходынка. Рассказ не до смерти растоптанного». Толстой высказал автору ряд критических замечаний, советуя главным образом отбросить ненужное, преувеличенное, застилающее суть дела. После переработки рассказ был напечатан в журнале «Русское богатство», 1910, № 8. Все это вновь пробудило у Толстого интерес к теме. По свидетельству В.Ф. Булгакова, Толстой говорил: «...она мне очень интересна. Психология этого события такая сложная. Обезумевшая толпа, дети, спасающиеся по головам и по плечам; купец Морозов, выкрикивающий, что он заплатит восемнадцать тысяч за его спасение. И почему именно восемнадцать тысяч? А главное, эта смена: сначала у всех веселое, праздничное настроение, а потом — эта трагедия, эти раздавленные тела... Ужасно!» (В. Ф. Булгаков. Л. Н. Толстой в последний год его жизни. М., 1960, с. 104).
Толстой читает статьи о Ходынке, слушает рассказы очевидцев (слуги в доме Толстых И. В. Сидоркова и знакомой Толстого Е. В. Молоствовой), делает в записной книжке набросок плана: «1) Крики. 2) Оборванцы на палатках кричат: не ходите. 3) Поднимают детей по головам. 4) Около вала на обе стороны раздавленные. 5) В Петровском парке палаточники. 6) Народ бежит. 7) Казаки бьют. 8) Артельщица раздавленная. 9) Полиция тоже. 10) Бросали гостинцы в народ» (т. 58, с. 179). Событие охвачено всесторонне, смена эпизодов дана почти с кинематографической отчетливостью. Но этот замысел не осуществился в полной мере.
Рассказ был написан за один день 25 февраля 1910 г., и больше Толстой к нему не возвращался.