В начале января 1930 года состоялся большой диспут на эту тему в московском Политехническом музее. Неутомимому В. Блюму, докладчику, энергично возражали многие, в том числе Мих. Кольцов и В. Маяковский. Перу Дона Бузильо, то есть Ильфа и Петрова, принадлежит юмористический отклик на этот диспут под заголовком Волшебная палка. Но голоса «против» не умолкали: «Скажите, почему вы пишете смешно? Что за смешки в реконструктивный период? Вы что, с ума сошли?» «Сатира не может быть смешной», — утверждали «строгие граждане». На писательском съезде Мих. Кольцов рассказал, как «одному почтенному московскому редактору принесли сатирический рассказ. Он просмотрел и сказал: "Пролетариату смеяться еще рано. Пускай смеются наши классовые враги"».
«В ужасных препирательствах прошла молодость, — с горечью вспоминали соавторы пару лет спустя. — Мы спорили без конца. Враги говорили, что юмор — это низкий жанр, что он вреден. Плача, мы возражали. Мы говорили, что юмор вроде фитина. В небольших дозах его можно давать передовому читателю». «Приучили человека к тому, что юмор — жанр низкий, недостойный великой русской литературы».
В начале 1932 года самое литературное существование Ильфа и Петрова висело на волоске. «В конце февраля 1932 г. группа сотрудников журнала "Крокодил", указывая, что "за последние годы, при обострении классовой борьбы, в среде мелкобуржуазных сатириков начался процесс разложения", заявляла, что Ильф и Петров "находятся в процессе блуждания и, не сумев найти правильной ориентировки, работают вхолостую"...» «...На одном из последних заседаний покойной РАПП [Российской ассоциации пролетарских писателей], чуть ли не за месяц до ее ликвидации, — подтверждал Кольцов на писательском съезде, — мне пришлось при весьма неодобрительных возгласах доказывать право на существование в советской литературе писателей такого рода, как Ильф и Петров, и персонально их».
Не нужно забывать, что 1932 год был отмечен цензурным запретом на книжное издание Золотого теленка. «Золотой теленок пока не выходит, и кто знает, выйдет ли вообще», — печально сообщал Ильф в письме А. Козачинскому от 13 января 1932 года. Причина запрета становится ясной из письма А. Фадеева, направленного соавторам 19 февраля того же года:
«...Сатира ваша все же поверхностна. И то, что вы высмеиваете, характерно главным образом для периода восстановительного. Похождения Остапа Бендера в той форме и в том содержании, как вы изобразили, навряд ли мыслимы сейчас. И мещанин сейчас более бешеный, чем это кажется на первый взгляд С этой стороны повесть ваша устарела. Плохо еще и то, что самым симпатичным человеком в
Вашей повести является Остап Бендер. А ведь он же — сукин сын. Естественно, что по всем этим причинам Главлит не идет на издание ее отдельной книгой».
И если бы в конце 1932 года не появилось американское издание Золотого теленка с «явно рекламным и явно антисоветским извещением»: «Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России», если бы не вмешательство Горького, кто знает...
Оглядываясь на пройденный путь, писатели дают понять, что с момента выхода первого романа они оказались в некоем вакууме: «Никто не спрашивал нас, что мы думаем о мещанстве, о внутрирапповских попутчиках, о роли критики в литературе. Никто не задавал нам вопросов, которые принято задавать писателям два раза в год». Дело в том, что они не входили в «литературную обойму» (это определение придумано ими же!).
Зато после Постановления ЦК партии от 23 апреля 1932 года, положившего конец диктату РАППа, Ильф и Петров начинают пользоваться усиленным вниманием периодической печати. «Литературная газета» отводит специальный «Уголок изящной словесности» для еженедельных материалов Холодного философа. Через четыре месяца, 23 августа, газета посвящает соавторам почти целую полосу под примитивным заголовком Веселые сочинители, заполненную иллюстрациями к романам, дружескими шаржами, сообщениями об изданиях, «пародийным интервью», как назвал их фельетон Я.С. Лурье, и критическими статьями...
Из статьи Александры Ильф. «Мысленно вместе»
Комментариев нет:
Отправить комментарий